Глава X
Любовь к служению иночеству собственным примером и писаниями не сама
собой возгорелась и пламенела в архимандрите Игнатии: он веровал в
призвание свое Свыше к этому служению и относился к нему, как к
Божественному делу, стараясь усугублять данный ему талант; а потому
такая любовь в нем торжествовала над всеми превратностями жизни. В нем
витал дух живой веры в Промысл Божий, что было ощутительно для всех
знавших его и что видно ясно из его творений. Он признавал, что жизнь
человека, всецело предающего себя водительству Провидения,
располагается по некоему Божественному плану, первообраз которого
начертан в священных событиях избранного народа Божия. Смотря на
иноческую жизнь, как на странствование по земной пустыне и
приготовление ко входу в обетованную землю вечности, он учил, что надо
соглядать эту вечность еще при настоящем земном существовании, чтобы
обеспечить себе вступление в нее за пределами гроба. Это было не
простое, поверхностное уподобление, а приобретенное духовной
деятельностью сознание, разительные примеры чего он видел на себе
самом; часто, когда естественный источник его благих желаний иссякал от
зноя страстей и бурь житейских, он находил в себе новые ключи
благодатных мыслей, внезапно истекавшие и обновлявшие изнемогшие силы;
горечи жизни растворялись благодатной силой терпения и чрез это
делались сладкими, приятными для духовного вкуса. Он имел особенный дар
смотреть на все духовно; малейшие случаи, ничтожные по-видимому
обстоятельства часто получали у него глубокий духовный смысл и всегда
находили отголосок в нравственном учении, которым он руководился; они
доставляли обильную пищу его уму и сердцу, и нередко в дивной мелодии
слова раздавались с его духовнопоэтической лиры. Таковы его
произведения: «Блажен муж», «Песнь под сению креста», «Молитва
преследуемого человеками», «Плач инока» и многие другие. Из таких
особенностей духовного призвания и настроения явствует, что
высказываться письменно было духовной потребностью архимандрита Игнатия.
Тщась раскрыть сущность монашеского жительства, архимандрит Игнатий
подвизался олицетворить в себе самом и живописью слова изобразил другим
духовную красоту нравов древнего египетского монашества, которое было
идеалом его жизни. Иночествование, по учению и примерам святых Отцов,
преимущественно египетских, было с детства заветной его мыслью.
Руководимый этим учением, он питал беспримерную в наше время любовь к
киновиальному1 иночеству, и эта любовь была вполне
осмысленна: он
смотрел на новоначалие иноческое, как на основание аскетической науки,
где зарождаются и развиваются монашеские нравы; а вообще на монашество
— как на науку из наук. В таком духе он наставлял всякого
расположенного ко вступлению в иночество и силой собственного
стремления к своим высоким идеалам производил могущественное влияние на
юные, не испорченные жизнью души. Он охотно принимал таких в духовное
родство с собой и руководил опытным духоносным словом своим, которое
столь было действенно, что обращало сердца, отрешало от многолетних
навыков, ослабляло привычки, изменяло нравы многих. Способностью
принимать исповедь помыслов, что составляет весьма редкое явление в
наше время, архимандрит Игнатий обладал в совершенстве; многосторонняя
опытность, глубокая
проницательность, постоянное и точное самонаблюдение делали его
искусным в целении душевных струпов, к которым он всегда прикасался
самым тонким резцом духовного слова. Умея владеть собой во всяких
случайностях жизни, не падая духом в самых стеснительных
обстоятельствах, он сообщал ту же твердость и тем, которые исповедовали
ему свои помыслы: угнетавшая печаль после исповеди у него казалась им
пустым призраком. Правильное воззрение на страстную природу человека —
плод многолетнего самонаблюдения, изложенное им в статье «Отношение
христианина к страстям его»2, служило источником
утешения для его питомцев;
оно заставляло их при откровении помыслов высказываться с полной
свободой, доверием и безбоязненно; они всегда слышали ответ, вполне
примиряющий их с самим собой; часто пример из собственной жизни,
приводимый старцем, или указание на какое-либо в книгах описанное
событие так близко подходили к исповедываемому случаю, что не
оставалось никакого сомнения или недоумения в душе исповедывающегося;
ученик всегда уходил с утешением от старца.
Исповедь помыслов новоначальным иноком старцу всегда лежала в основах
монашеского жительства; она входила, как не пременное условие, в круг
духовного воспитания архимандрита Игнатия. Борьба с помыслами
мучительна, особенно в начале подвига, когда еще нововступивший не
навык ратовать против них орудием молитвы; настроение себя по назиданию
книги полезно и необходимо, — но недостаточно. Трудно юному управить
себя по духовной стезе, не имея в виду примера; а враг особенно сильно
ратует именно на тех, которые избирают монастырь с прямою целью
спасения, отвергая все мирские преимущества и выгоды: для таких-то
духовное руководство живым словом, при исповеди помыслов, — истинная
находка; оно служит оплотом против наветов врага и делает собственную
волю устойчивой. Все это хорошо в том случае, когда старец настолько
мудр и опытен, что в состоянии уразумевать открываемые помыслы и
постигать их причины и следствия; иначе его совет будет действовать
разрушительно, как неверно поданное лекарство. Благоустроению духовного
быта новоначального содействует и то обстоятельство, когда старец его
находится во главе управления: где многоначалие или зависимость старца,
там несвобода духовных отношений. Архимандрит Игнатий соединял в себе
и то и другое, т. е. и мудрость духовную и внешнюю власть, а потому
жительство под его руководством и в его обители было драгоценным
приобретением для искавших монашествовать разумно. Несмотря на свою
болезненность, он принимал на себя труд ежедневно выслушивать исповедь
помыслов; у учеников его было даже обыкновение вести дневную запись их,
и они открывали свои помыслы чистосердечно, с прямотою, потому что
старец был способен принимать такую исповедь вполне бесстрастно. Польза
от исповеди помыслов была для всех очевидна. При этом старец не
подвергал учеников своих тягостным испытаниям, а сообразовывался с
физическими способностями каждого и умственным развитием, так что
состояние под его духовным водительством было даже льготно, как в
физическом, так и в нравственном отношении.
Вот мнение самого старца Игнатия об исповеди помыслов, основанное на
строгом следовании учению святых Отцов: «Все Отцы согласны в том, что
новоначальный инок должен отвергать греховные помыслы и мечтания в
самом начале их, не входя в прение, ниже3 в беседу с ними.
Для
отражения греховных помыслов и мечтаний Отцы предлагают два орудия: 1)
немедленное исповедание помыслов и мечтаний старцу и 2) немедленное
обращение к Богу с теплейшей молитвой о прогнании невидимых врагов.
Преподобный Кассиан говорит: завсегда наблюдай главу змия, т. е. начала
помыслов, и тотчас сказывай их старцу; тогда ты научишься попирать
зловредные начинания змия, когда не постыдишься открывать их, все без
изъятия, твоему старцу. Этот образ борьбы с бесовскими помыслами и
мечтаниями был общим для всех новоначальных иноков в цветущие времена
монашества. Новоначальные, находившиеся постоянно при своих старцах, во
всякое время исповедовали свои помышления, как это можно видеть из
жития преподобного Досифея, а новоначальные, приходившие к старцу
своему в известное время, исповедовали помышления однажды в день,
вечером, как это можно видеть из «Лествицы» и других Отеческих книг.
Исповедание своих помыслов и руководство советом духоносного старца
древние иноки признавали необходимостию, без которой невозможно
спастись... Наставления духоносного старца постоянно ведут
новоначального инока по пути евангельских заповедей, и ничто так не
разобщает его с грехом и началом греха — демоном, как постоянное и
усильное исповедание греха в самих его началах. Такое исповедание
уставляет между человеком и демоном спасительную для человека
непримиримую вражду. Такое исповедание, уничтожая двоедушие или
колебание между любовию к Богу и любовию к греху, дает благому
произволению необыкновенную силу, а потому преуспеянию инока
необыкновенную быстроту, в чем можно убедиться опять из жития
преподобного Досифея. Те иноки, которые не могли действовать против
греха постоянною и учащенною исповедию греховных помыслов по неимению
старца, действовали против него постоянною и учащенною молитвою»4.
1 Киновия - иначе общежитие, форма монастырского жития. -
Ред.
2 Аскетические опыты. Т. I. Эта статья была издана по
смерти
еп. Игнатия в 1870 году в брошюре: "Три статьи, не бывшие в печати,
епископа Игнатия Брянчанинова". Ярославль, 1870.
3Ниже - даже ни.
4Приношение современному монашеству. Т.5.