Глава VI
Рука Промысла, доселе невидимо покрывавшая бесприютного скитальца,
коснулась сердца Преосвященного Стефана, епископа Вологодского:
архипастырь проник душевные стремления молодого Брянчанинова и
расположился к нему. Преосвященный Стефан так полюбил Димитрия
Александровича, что принял в нем самое живое участие, и эта любовь
владыки была видимым знаком благоволения Божия к жертве сердца, которую
приносил новый Авель: она возвещала благоприятный исход всех понесенных
на пути к иночеству испытаний, потому что архипастырь держал в руке
своей тот лавр, которым надлежало повить голову юного борца,
измученного в брани с миром, плотью и диаволом. Оправившись от болезни,
Димитрий Александрович не хотел возвратиться к родителям, а по
благословению владыки поместился в Семигородной пустыне. Местность этой
обители благоприятствовала восстановлению его здоровья; он с новой
ревностью предался своим обычным духовным занятиям: богомыслию и
молитве в тишине келейного уединения. Здесь написал он свой «Плач
инока», в котором выразилось печалующее состояние души, усиленно
стремящейся к Богу, но разбитой треволнениями жизни, вследствие чего
уделом ее стал только плач на развалинах ее стремлений. Недолго пожил
Димитрий Александрович и в Семигородной пустыне; вскоре, 20 февраля
1831 года, он был перемещен, по его просьбе, Преосвященным в более
уединенный, пустынный Глушицкий Дионисиев монастырь, где и зачислен
послушником. К этому времени относится первое знакомство Преосвященного
Игнатия с бывшим настоятелем Николо-Угрешского монастыря архимандритом
Пименом1. О. Пимен, тогда еще молодой купеческий сын, так
описывает
наружность послушника Брянчанинова: «В первый раз довелось мне увидеть
Брянчанинова на набережной реки Золотухи (в Вологде): я был на левом
берегу, а он шел по правому. Как сейчас вижу его: высокого роста,
стройный и статный, русый, кудрявый, с прекрасными темно-карими
глазами; на нем был овчинный тулуп, крытый нанкою2
горохового цвета, на
голове послушническая шапочка». Далее повествователь восхищается его
благородной осанкой, скромной поступью, в высшей степени благоговейным
предстоянием в церкви за богослужением и,
наконец, самой беседой, которую описывает следующими словами: «Невзирая
еще на молодые лета, видно было, что Брянчанинов много читал Отеческих
книг, знал весьма твердо Иоанна Лествичника, Ефрема Сирина,
«Добротолюбие» и писания других подвижников, и потому беседа его,
назидательная и увлекательная, была в высшей степени усладительна»3.
Между тем родитель Димитрия Александровича и во время пребывания его в
Глушицком монастыре не переставал выражать желание исполнения своих
требований: он настойчиво добивался того, чтобы сын оставил
монастырскую жизнь и поступил в государственную службу. Тогда
новоначальный послушник стал просить архиерея оказать ему милость и,
ввиду семейных обстоятельств, поспешить постричь его в монашество.
Преосвященный, зная хорошо духовное настроение Брянчанинова, решился
исполнить его просьбу. Исходатайствовав разрешение Святейшего Синода,
он вызвал Димитрия Александровича из Глушицкого монастыря в Вологду и
велел готовиться к пострижению; вместе с тем он приказал ему хранить
это в тайне от родных и знакомых, чтобы избежать каких-либо притязаний
со стороны их, могущих воспрепятствовать делу, так как намеревался
постричь его неожиданно для всех. Стеснительно было такое положение в
столь важное время: готовящийся к пострижению вынужден был
остановиться на постоялом дворе и среди мирской волны приготовляться к
великому обряду.
28 июня 1831 года Преосвященный Стефан совершил обряд пострижения
Брянчанинова в малую схиму в кафедральном Воскресенском соборе и нарек
Димитрия Игнатием — в честь священномученика Игнатия Богоносца,
память которого празднуется Церковью 20 декабря и 29 января. Инок
Игнатий сначала в первый, потом в последний из этих дней праздновал
свое тезоименитство. Это имя Игнатия указывает еще на преподобного
Игнатия князя, Вологодского чудотворца, мощи которого почивают в
Прилуцком монастыре, где покоятся мощи и преподобного Димитрия
Прилуцкого - Ангела новопостриженного инока от Крещения. Таким образом,
произведена над ним перемена имен двух чудотворцев, почивающих в одной
обители. С именем одного, данным при Крещении, соединено воспоминание
об обстоятельствах рождения, а имя другого наречено при пострижении,
как бы в ознаменование сходства земной участи новопостриженного — с
преподобным из княжеского рода. Родные Брянчанинова, прибывшие 28 июня
в собор к богослужению, были крайне изумлены неожиданным
священнодействием, зрителями которого они сделались. 4 июля того же
года инок Игнатий был
рукоположен Преосвященным Стефаном в иеродиакона, а 25 того же месяца —
в иеромонаха, и временно оставлен при архиерейском доме, который в
Вологде находится при кафедральном соборе, в одной с ним ограде,
образуемой стенами Кремля времен царя Иоанна Грозного. Для обучения
священнослужению новорукоположенный был приставлен к городской церкви
Спаса Обыденного под руководство священника Василия Нордова,
впоследствии протоиерея и настоятеля Вологодского кафедрального собора.
Родители новопостриженного, разумеется, с неудовольствием отнеслись к
этому событию, особенно Александр Семенович был поражен им; его воля,
на которой он так упорно настаивал, — не состоялась: все планы
относительно светской карьеры сына рушились, мечты о его блестящей
будущности исчезли. Сын в глазах отца сделался бесполезным членом
общества, утратившим все, что отец доставил ему воспитанием. Женское
сердце, менее упорное в противодействиях обстоятельствам и всегда
податливее на взаимности, расположило Софию Афанасьевну благосклоннее
смотреть на поступок сына; но духовная сторона была также чужда ей, и
мирские понятия брали верх. Все это, конечно, ничего не значило для
монаха, который сам добровольно поставляет себя в положение,
заставляющее забыть все мирские связи и родственные чувства; но
обстоятельства инока Игнатия были не таковы, чтобы это неудовольствие
родителей было для него нечувствительно. По пострижении он должен был
при ютиться в загородном доме своего дяди и крестного отца Димитрия
Ивановича Самарина и вынужден был принять денежное вспомоществование от
одной из своих родственниц (г-жи Воейковой). Пребывание в Вологде
заставляло его часто вращаться в кругу родных и знакомых; многие из них
стали его посещать и требовали от него взаимных посещений к себе.
Молодой годами, красивый наружностью, он интересовал все вологодское
общество, все о нем говорили, все желали сблизиться с ним. Это
необходимо вовлекало его в мирскую рассеянность и прямо противоречило
тем обетам, какие он только что произнес у алтаря. Вся внешняя
обстановка пустыннолюбивого инока была противна его влечениям, он
соскучился городской молвой и стал просить покровителя своего,
Преосвященного Стефана, отпустить его в Глушицкий монастырь; но
Преосвященный, намереваясь дать ему место, соответственное его
способностям и благочестивому направлению, а также приличное по
отношению его к обществу, удерживал его при себе. В скором времени
открылось такое место: в конце 1831 года скончался строитель
Пельшемского Лопотова монастыря иеромонах Иосиф. Обряд погребения
поручено было совершить иеромонаху Игнатию. 6 января 1832 года он был
назначен на место умершего, а 14-го дано звание строителя, при чем
возложен был на него набедренник.
1 Архимандрит Пимен (Петр Дмитриевич Мясников; 1810-1880)
— извеcтный
подвижник и духовный писатель. Его обширные воспоминания изданы еще при
жизни автора (М., 1877) - Ред.
2 Нанка — хлопчато бумажная ткань из толстой пряжи,
обычно желтого цвета — Ред.
3 Воспоминания архимандрита Пимена.