Глава VII
Лопотов монастырь, основанный преподобным Григорием Пельшемским,
Вологодским чудотворцем, находится в Кадниковском уезде Вологодской
губернии, в 40 верстах от Вологды и в 7-ми от Кадникова, расположен
на берегу реки Пельшмы, впадающей в Сухону, в местности лесной и
болотистой. Монастырь был почти в разрушенном состоянии, так что
предположено было его упразднить: церковь и прочие здания крайне
обветшали, доходы были скудные, чувствовался недостаток в самом
необходимом к продовольствию, а потому и братии было очень мало. Много
надо было употребить трудов и забот, чтобы все исправить, обновить,
пополнить скудость во всех отношениях. Новый настоятель не унывал; он
принялся за дело с энергией. Вскоре потекли пожертвования от
благочестивых жителей Вологды, чествовавших память преподобного
Григория; монашествующие из тех монастырей, где проживал послушником
строитель Игнатий, стали собираться в его обитель и в короткое время
составили в ней братство до 30 человек. Богослужение приведено в
надлежащий порядок: обитель и внешне и внутренне обновилась, сделалась
неузнаваема против того положения, в каком принял ее строитель Игнатий.
Но чего стоило это ему самому?.. По рассказам одного очевидца,
посетившего Лопотов монастырь в зиму 1832 года, строитель Игнатий
помещался в сторожке у Святых ворот, когда производилась постройка
новой настоятельской келлии.
Смягчилось сердце Александра Семеновича, когда он увидел молодого сына
своего в таком сане, какой приличен старческому возрасту,
следовательно, многое обещавшего впереди. Там, где не могла
подействовать внутренняя, духовная сторона, взяла внешняя, и она вполне
оказала благотворное влияние свое на Софию Афанасьевну. Строитель сын
часто стал бывать в доме родителей: его могучему слову об истинах
загробной жизни покорилось сердце матери, часто болевшей и
чувствовавшей себя близкой к смерти. Мать напиталась духовными беседами
сына; понятия ее изменились: из плотских сделались духовными; она
благодарила Бога, что сподобил ее иметь первенца своего в числе Его
служителей, тогда как прежде почитала это для себя великим несчастьем.
Такая перемена с родительницей на пороге ее жизни несказанно радовала
священноинока сына. Напутствованная его назиданиями и молитвами, София
Афанасьевна мирно скончалась 25 июля 1832 года. Строитель Игнатий сам
совершил обряд отпевания в храме села Покровского. Замечательно, что
при этом богослужении сын не выронил ни одной слезы над бездыханным
телом матери! И это происходило не от сдержанности, приличествующей
предстоятелю священнослужения, или от холодности родственного чувства,
а составляло особую черту духовного характера. Чувство в нем было живо,
сыновняя любовь к матери — в своей естественной мере, но в нем душевный
человек был заменен духовным; чувство плотского родства было вполне
проникнуто духовной любовью, которая побуждала не о временной потере
жалеть, а желать единственно блаженной участи усопшей — в вечности.
Потому такие родственные чувства в иноке Игнатии никогда не
обнаруживались своим обычным образом; они отражались в нем глубокой
думой и молитвенным, безмолвным благоговением при полном внешнем
спокойствии.
В Лопотовом монастыре строитель Игнатий имел утешение встретиться и
опять соединиться по жительству с любимым своим другом Чихачовым.
Чихачов сделался деятельным помощником строителя Игнатия по устройству
обители; он обладал отличным голосом, знал хорошо церковное пение и
составил очень хороший певческий хор, который немало содействовал к
привлечению в обитель многих богомольцев. Настоятель Игнатий облек его
в рясофор и руководил в духовной жизни.
Вступив на новое поприще начальника иноческого общежития, о. Игнатий
был в полном смысле слова Аввою общества иноков. Следующий отрывок из
его аскетических сочинений изображает нам, каким духом он водился в
деле назидания иноков: «Скажу здесь о монастырях российских мое убогое
слово, слово плод многолетнего наблюдения. Может быть, начертанное на
бумаге, оно пригодится для кого-нибудь! Ослабела жизнь иноческая, как
и вообще христианская, ослабела иноческая жизнь потому, что она
находится в неразрывной связи с христианским миром, который, отделяя в
иночество слабых христиан, не может требовать от монастырей сильных
иноков, подобных древним, когда и христианство, жительствовавшее
посреди мира, преизобиловало добродетелями и духовной силой. Но еще
монастыри, как учреждение Святого Духа, испускают лучи света на
христианство; еще есть там пища для благочестивых; еще есть там
хранение евангельских заповедей, еще есть там строгое и догматическое,
и нравственное православие; там, хотя редко, крайне редко, обретаются
живые скрижали Святого Духа. Замечательно, что все духовные цветы и
плоды возросли в тех душах, которые, в отдалении от знакомства внутри и
вне монастыря, возделали себя чтением Писания и святых Отцов, при вере
и молитве, одушевленной смиренным, но могущественным покаянием. Где не
было этого возделания, там — бесплодие.
В чем состоит упражнение иноков, для которого — и самое иночество? Оно
состоит в изучении всех заповеданий, всех слов Искупителя, в усвоении
их уму и сердцу. Инок соделывается зрителем двух природ человеческих:
природа поврежденной, греховной, которую он видит в себе, и природы
обновленной, святой, которую он видит в Евангелии. Десятословие Ветхого
Завета отсекало грубые грехи, Евангелие исцеляет самую природу,
болезнующую грехом, стяжавшую па дением свойства греховные. Инок должен
при свете Евангелия вступить в борьбу с самим собой, с мыслями своими,
с сердечными чувствованиями, с ощущениями и пожеланиями тела, с миром,
враждебным Евангелию, с миродержателями, старающимися удержать человека
в своей власти и плене. Всесильная истина освобождает его1;
освобожденного от рабства греховных страстей запечатлевает, обновляет,
вводит в потомство Нового Адама всеблагой Дух Святый»...2
Преосвященный Вологодский Стефан, видя неутомимые и полезные труды
строителя Игнатия по возобновлению и благоустройству Лопотовой обители,
возвел его в сан игумена 28 мая 1833 года; но болотистая местность
Лопотова монастыря уносила последние остатки здоровья, а наконец совсем
уложила его на одр болезни. Чихачов томился душой за своего настоятеля
и, не видя никакого другого исхода бедственному положению, осмелился
предложить ему свою мысль — переселиться из Лопотова монастыря
куда-либо в другое место. Мысль эта была одобрена игуменом, и решено
было ехать Чихачову на свою родину, в Псковскую губернию, хлопотать о
перемещении их в один из тамошних монастырей. Напутствованный
благословением своего настоятеля, отправился Чихачов в преднамеренный
путь. Приехав в Петербург, он обратился к графине Анне Алексеевне
Орловой-Чесменской3, с которой незадолго
прежде имел случай
познакомиться. Это было в первую его поездку из Лопотова монастыря,
когда он ездил на свою родину для устройства дел семейных; тогда, в
первый раз, встретил он графиню в Новгородском Юрьеве монастыре в
келлиях настоятеля, знаменитого архимандрита Фотия4. Графиня
ласково приняла
Чихачова и пожертвовала в Лопотов монастырь несколько книг и 800 рублей
денег. С тех пор Брянчанинов и Чихачов пользовались милостивым
расположением графини Орловой, что
продолжалось до самой ее кончины. На этот раз графиня Анна Алексеевна
также радушно приняла Чихачова, дала ему помещение в своем доме,
снабдила всем нужным и деятельно стала хлопотать о перемещении игумена
Игнатия из Лопотова монастыря.
Чихачов, находясь в столице в кругу знатного общества, посещавшего
графиню, намеревался уже возвратиться обратно в Лопотов монастырь, но
графиня его удержала и советовала ему представиться Московскому
митрополиту Филарету5, который тогда
находился в Петербурге. Чихачов
явился на Троицкое подворье. Высокопреосвященный милостиво принял
Лопотовского монаха и сказал: «Мне не безызвестны жизнь и качества
игумена Игнатия», — и предложил тому настоятельское место в
Николо-Угрешском третьеклассном монастыре своей епархии, если пожелает
он туда переместиться, обещаясь потом доставить и лучшее. Чихачов
поблагодарил милостивого владыку и осмелился выразить перед ним
опасение, что игумену Игнатию неудобно будет самому проситься из
Вологодской епархии, так как он пострижен лично Вологодским архиереем,
который может оскорбиться таким поступком своего постриженца. «Хорошо,
— сказал митрополит, — я сделаю предложение об этом в Синоде и надеюсь,
что мне не откажут». На другой день был послан из Синода указ в Вологду
к Преосвященному Стефану о перемещении игумена Лопотова монастыря
Игнатия в Николо-Угрешский монастырь, куда, по сдаче своего монастыря,
и предписывалось его немедленно отправить.
Преосвященный Стефан доброжелательно отнесся к этому событию.
Напутствовав игумена Игнатия своим благословением на новое служебное
место, он сделал следующий отзыв о нем в своем отношении к митрополиту
Московскому от 28 ноября 1833 года: «Игумен Игнатий по пострижении в
1831 году, по указу Святейшего Правительствующего Синода, в
монашество, состоя в числе братства третьеклассного Глушицкого
монастыря, похвальными своими качествами и образованностью своей в
науках всегда обращал на себя особое мое внимание, почему взят был в
вологодский архиерейский дом и, по рукоположении во иеродиакона, а
потом в иеромонаха, употребляем был для соборного священнослужения, где
более и более замечая в нем отличные способности, украшаемые похвальным
поведением, в 1832 году января 6-го, я определил его, Игнатия, на место
умершего в Лопотове монастыре строителя иеромонаха Иосифа строителем, и
он, будучи в сей новой возложенной на него должности, образом примерной
своей жизни, учреждением в монастыре порядка, согласно правилам и
уставам монастырским, точным наблюдением должного в монастыре
благоприличия, обращая на себя от публики особенное внимание, успел
возродить в почитателях святой обители усердие и тем достиг возможности
Лопотов монастырь, пришедший уже в совершенный упадок и расстройство,
привести ныне в короткое время в наилучшее состояние, как то: 1)
заведением многоценных серебряных Святых сосудов, Евангелия и облачений
и многих других для благолепия церковного служащих вещей и 2)
устроением настоятельских и братских келлий, а потом поправкой многих
ветхих монастырских строений, каковая его, Игнатия, полезная для святой
обители служба, а притом и отзывы публики о похвальных его качествах
убедили меня сего года мая 28 дня, для поощрения его к дальнейшей
таковой же службе, произвести в игумена, с оставлением в том же
заштатном Лопотове монастыре настоятелем, о каковой его, игумена
Игнатия, отлично-похвальной службе за нужное почел довести при сем до
сведения Вашего Высокопреосвященства».
Чихачов, обрадованный столь успешным исходом своего ходатайства,
отправился из Петербурга на родину в Псковскую губернию, чтобы
навестить своих родителей. Здесь, вскоре по приезде, получает он письмо
от графини Орловой-Чесменской, в котором она извещает его, что все
события жизни игумена Игнатия и его самого дошли до сведения Государя
Императора Николая Павловича и что Его Императорское Величество изволил
вспомнить бывших своих воспитанников и приказал митрополиту Московскому
вызвать игумена Игнатия не в Москву, а в Петербург, для личного
представления ему, причем прибавил, что если Игнатий ему так же
понравится, как и прежде, то он его митрополиту Филарету не отдаст.
Высокопреосвященный Филарет, во исполнение этой Высочайшей воли,
официальным письмом от 15 ноября 1833 года на имя Вологодского епископа
Стефана, просил его как можно скорее отправить игумена Игнатия прямо в
Петербург, а частным собственноручным письмом своим к игумену Игнатию
требовал, чтобы он, нисколько не медля, прибыл к нему в Петербург на
Троицкое подворье. «Это распоряжение должно быть исполнено
безотлагательно, — писал Московский владыка, — потому что это воля не
моя».
27 ноября игумен Игнатий сдал Лопотов монастырь своему казначею, а 30
ноября выехал в С.-Петербург. К этому времени возвратился туда и
Чихачов, с нетерпением ожидавший приезда своего игумена. Приехав в
столицу, игумен Игнатий немедля представился митрополиту Филарету,
который приютил его на своем Троицком подворье, где и поджидал он
времени, когда будет назначено ему явиться к Государю.
В назначенный день и час игумен Игнатий представился Государю в Зимнем
дворце. Государь обрадовался, увидев своего воспитанника, «а радость, —
пишет Чихачов, — предстать любимому Царю, полнота благодарного чувства
за все его монаршие милости доводили до благоговейного восторга теплую
душу инока верноподданного». После некоторых объяснений Государь
изволил сказать: «Ты мне нравишься, как и прежде! Ты у меня в долгу за
воспитание, которое я тебе дал, и за мою любовь к тебе. Ты не хотел
служить мне там, где я предполагал тебя поставить, избрал по своему
произволу путь, — на нем ты и уплати мне долг твой. Я тебе даю Сергиеву
пустынь, хочу, чтобы ты жил в ней и сделал бы из нее монастырь, который
в глазах столицы был бы образцом монастырей». Затем он повел игумена на
половину к Государыне Императрице Александре Феодоровне. Войдя к ней,
спросил ее: узнает ли она этого монаха? На отрицательный ответ он
назвал игумена по фамилии. Государыня очень милостиво отнеслась к
своему бывшему пенсионеру и заставила благословить всех детей ее.
Государь тут же изволил послать за обер-прокурором Синода Нечаевым,
который доложил Его Величеству, что Сергиева пустынь имеет особое
назначение: она отдана викарному епископу при С.-Петербургском
митрополите, и доходами ее пользуется епископ взамен содержания от
духовной администрации. Тогда Государь приказал справиться, как велика
сумма дохода, получаемая викарным епископом от монастыря, и в этом
размере производить ему выдачу суммы из кабинета, а монастырь сдать в
полное управление назначенного им настоятеля. Обер-прокурор объявил
Святейшему Синоду Высочайшую волю, и Преосвященному Венедикту, бывшему
тогда викарным, дан указ Синода сдать пустынь игумену Игнатию, а самому
получать 4 000 руб. ассигнациями содержания от кабинета. Тогда же, по
распоряжению Синода, игумен Игнатий был возведен в сан архимандрита,
что исполнено было в Казанском соборе 1 января 1834 года, а 5 числа
того же месяца новый настоятель выехал в свою обитель в сопровождении
Чихачова и только что принятого в келейники 22-летнего юноши Иоанна
Малышева, который впоследствии, через 23 года, сделался преемником
своего старца в настоятельстве обители с саном архимандрита.
1 Ин. 8.32.
2 Аскетические опыты. Т. I.
3 Графиня Анна Алексеевна Орлова-Чесменская (1785-1848) -
благотворительница Новгородского Юрьева монастыря и покровительница
духовных писателей. - Ред.
4 Архимандрит Фотий (Петр Никитич Спасский; 1792-1838) -
настоятель Юрьева монастыря, инициатор разгона Библейских обществ в
Росии,
борец с масонским влиянием на русскую жизнь. - Ред.
5 Святитель Филарет, митрополит Московский (Василий
Михайлович
Дроздов; 1782-1697) - крупный деятель Русской Православной Церкви XIX
столетия,
выдающийся богослов. - Ред.